Куала-Лумпур, столица Малайзии - государства с преимущественно мусульманским населением

      Безоговорочно, перед тем, как совершать поход со своим уставом в чужой монастырь, нужно навести порядок в собственной келье. Да и не наша это задача – обустраивать ислам. Однако христианство и ислам всегда оказывали определенное влияние друг на друга хотя бы потому, что им пришлось сосуществовать на протяжении всей истории религии, основанной Мухаммедом.
      К тому же немало христиан без особенной дерзости называют ислам ничем иным, как христианской ересью. А кто же нам мешает оказывать направляющее влияние на наших немного заблудившихся братьев? Как ли это дерзко, самоуверенно, и даже нагло не звучит, но христианство обременено моральным долгом помочь исламу пройти через затянувшееся для них средневековье и избавится от балласта религиозного экстремизма. Ведь опыт в этом разделе у нас есть немалый…
      Иудаизм легко представить без христианства. Но христианство невозможно представить без иудаизма. Хотя нельзя сказать, что христианство никак не повлияло на то, каковым иудаизм является сегодня. Христианство легко представить без ислама. Но ислам невозможно представить без христианства. Хотя нельзя сказать, что ислам никак не повлиял на то, каковым христианство является сегодня. К тому же и христианство, и ислам инкорпорировали в себя элементы культуры и мировоззрения Востока через сознательное и подсознательное «обобрание египтян». Однако эта взаимосвязь находится и на более другом уровне. Христианство легко можно найти среди первых камней, заложенных в фундаменте ислама; в том, что делает ислам исламом. И речь идет не только о Моисее и Иисусе – Мусе и Исы. Архитектура мечетей была скопирована из церквей в период появления ислама. В отличие от христиан Запада, любой христианин Востока найдет мало незнакомого в религиозной практике мусульманина. Земные поклоны – только один пример. К тому же, ислам сохранил некоторые элементы, присущие христианству Востока, и частично или полностью утраченные большинством христианских церквей. Нельзя также не вспомнить о том, что Рамадан – это версия «нашего» Великого Поста, суфизм – мистического монастицизма. Да и почитание опочивших суфи мало чем отличается от христианского почитания святых. В кадрах голливудских боевиков, показывающих исламистов, повторяющих в религиозном экстазе стихи из Корана, нельзя не увидеть параллелей с исихеями. Сам Коран имеет столько общего со священными текстами христиан Востока, что немало теологов предлагают, что большая его часть возникла из «наших» сирийских лекционариев. В бывшей цитадели христианства – нынешней Турции в некоторых местах среди правоверных мусульман сохранился обычай крещения младенцев как средство к защите духовного и физического здоровья. Все это говорит об одном – ислам является ересью христиан Востока в гораздо большей степени, чем тот же мормонизм – ересью христиан протестантизма.
      Категорически нельзя рассматривать милитаризм и отсутствие толерантности к иноверцам как нечто присущее сердцу ислама. Вопреки популярному мнению, арабская экспансия, принесшая ислам на Ближний Восток, Среднюю Азию, Северную Африку и часть Европы, отнюдь не предлагала покоренным выбор между Кораном и мечем. Разумеется, статус dhimmitude нельзя назвать образцом религиозной толерантности, но невозможно и не принимать во внимание успехи и статус Церкви на контролируемых мусульманами территориях в первые шесть столетий существования ислама. Ситуация резко изменилась в 14 столетии по многим, в том числе и глобальным, причинам. Нынешние исламистские экстремисты, проповедующие джихад, уходят корнями к мусульманским теологам именно этого черного периода. Хотя нельзя сказать, что в летописи отношении мусульман к иноверцам есть что-то отсутствующее в истории христианства, индуизма или того же буддизма. Проблема заключается в том, что по причинам, выходящим за рамки данного материала, черная страница ислама, открывшаяся около 1300 по Р.Х., так и не была перевернута.
      Что же нужно исламу, чтобы поставить запятую после затянувшегося средневековья? Для христиан это был не столь Ренессанс, а Реформация, повлекшая за собой Контрреформацию и последовавший ценой немалого количества крови определенный баланс в Западной Европе. Этот баланс через столетия научил большую часть православных религиозной толерантности хотя бы в рамках секулярного государства. Однако не нужно забывать, что Реформация имела под собой больше геополитических, чем богословских оснований. Экспортировать или даже представить или Реформацию в исламе невозможно. Исторический контекст утерян и неповторим.
      Есть еще и другой путь. Что мешает созданию в исламе эквивалента основанного на рационализме либерального протестантизма 19го века, поставившего под вопрос своим «историческим критицизмом» все, что можно было поставить под вопрос? Вместо того чтобы с паникой наблюдать за уплотняющимися рядами мусульман, называющих своим домом Европу, христианству нужно рассматривать подобное положение вещей как появившуюся возможность изменить ислам. Пошатнувшаяся, но все же относительно стабильная экономическая система и религиозная толерантность Западной Европы и Северной Америки недаром привлекает мусульман. Нужно им не только напоминать, что в нашем мире все играют и живут по установленными нами правилами, но и то, что существуют причины, позволившие нам достичь определенного процветания. Как утопически не звучит, но мозг, освобожденный от страха физического отделения от тела за «вольнодумство», не заставить себя долго ждать и даст исламу Шлейермахеров, Бультманов, Гарнаков, Ритчлей и Тиликов с Ауленами. Эта болезнь – как выпадение молочных зубов у младенца. Ислам просто обязан через нее пройти, для того, чтобы «войти в возраст». И подобная перспектива уже не является пустой фантазией, а зарождающейся на наших глазах реальностью.
      Совсем недавно первый в истории Германии профессор исламской теологии Мухаммед Свен Калиш, преподающий Мюнстерском Университете, заявил о том, что пророк Мухаммед более чем вероятно не существовал. При этом Калиш продолжает считать себя мусульманином не в меньшей мере, чем Шлейермархер считал себя христианином. Скептицизм Калиша распространяется и на Коран. Повторяя своих протестантских предшественников, он говорит: « Бог не пишет книги». Разумеется, реакция «ортодоксальных» мусульман на идеи Калиша не намного отличается от реакции христиан 19 века на новые идеи горстки профессоров вольнодумцев в той же пресловутой Германии. Однако Калиш и не одинок, как и не одиноки его идеи – существует школа, утверждающая, что «Мухаммед» было имя не столь одной личности, основавшей ислам, а переходящий титул. В сети уже существует сайт, провозглашающий солидарность профессору www.solidaritymuhammadkalisch.com. Сам Калиш заканчивает книгу, которая должна скоро выйти на английском языке. Но что может сделать одна книга и малоизвестный профессор? Скажите это тем, кто помнит о другом профессоре в той же Германии, прибившим 500 лет тому к дверям церкви лист с какими-то тезисами...
      Посему, вместо конфронтации, лучше предлагать исламу диалог. Вместо религиозных школ в Пакистане, пусть учатся гипотетически-дедуктивной модели научного метода в наших университетах. Помогая им, мы помогаем себе. Ведь так или иначе, будущее христианства во многом зависит от того, каким руслом будет продолжаться развитие ислама. Пожалуй, впервые в нашей истории христианству дан шанс реально повлиять на это развитие. И если мы упустим этот шанс, дождемся ли другого?

Сергей Дежнюк

Размещено 04.01.2009
ссылка на источник