Отсчет новой эры в православно-католическом диалоге начался со времени понтификата папы Иоанна XXIII. С ним Католическая Церковь вступила в эпоху более интенсивного диалога с современным миром. Экуменические инициативы Римского епископа были подхвачены и получили свое развитие во всех документах II Ватиканского собора (1962-1965).
      Для будущего православно-католического диалога огромное значение имело создание Секретариата по вопросам единства христиан (1960). Именно по инициативе этого Секретариата на собор были приглашены некатолические наблюдатели. Впоследствии, на самом соборе, по инициативе Секретариата по вопросам единства христиан проводились еженедельные встречи отцов собора с наблюдателями, что позволяло последним определенным образом реагировать и воздействовать на происходящее в зале соборных совещаний.
      Первоначально Русская Православная Церковь отрицательно отнеслась к возможности участия в соборе ее наблюдателей. РПЦ усматривала в разговорах католических деятелей о христианском единстве “ни что иное, как стремление распространить власть Рима на Православную Церковь”. Оценивая собор как мероприятие, касающееся исключительно Католической Церкви, Русская Православная Церковь первоначально отказалась от участия ее наблюдателей в деятельности собора. Эта позиция была выражена в 1961 году на страницах майского номера “Журнала Московской Патриархии” автором анонимной статьи “Nonpossumus!”.
      Однако и в Православной, и в Католической Церкви были люди, которые понимали, что наступает новая эпоха во взаимоотношениях христиан, они делали все возможное и невозможное, чтобы начать великое дело христианского примирения в своих Церквах.
      Изменению позиции РПЦ предшествовал ряд сложных дипломатических инициатив. Следует помнить, что Русская Православная Церковь уже долгие десятилетия находилась под гнетом коммунистического режима, неоднократно бесцеремонно вмешивавшегося во внутрицерковные дела РПЦ и пытавшегося манипулировать вопросами внутрицерковной жизни в угоду политической конъюнктуре. Только благодать Духа Святого и самоотверженные усилия сторонников примирения в обеих Церквах сделали возможным участие наблюдателей от РПЦ в работе II Ватиканского собора. Среди наиболее заслуженных участников этой трудной подготовительной работы следует назвать председателя Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата митрополита Никодима (Рогова), представителя РПЦ при Всемирном Совете Церквей протопресвитера Виталия Борового, председателя Секретариата по вопросам единства христиан кардинала Августина Беа и епископа Иоанна Виллебрандса, секретаря того же Секретариата, сменившего вскорости кардинала Беа на посту его председателя. Епископ И. Виллебрандс провел несколько встреч с различными представителями Московского патриархата с целью предоставления священноначалию РПЦ более подробной информации о созываемом соборе, о функциях Подготовительных комиссий и Центральной комиссии, о роли наблюдателей со стороны некатолических Церквей и о программе собора в целом. Консультации велись почти вплоть до открытия собора. Еще на рубеже сентября и октября 1962 года епископ Иоанн Виллебрандс посетил Москву с целью предоставления последней информации о подготовке собора и обсуждения с митрополитом Никодимом наиболее интересующих РПЦ вопросов. Эти колоссальные усилия привели к изменению отношения Русской Православной Церкви ко П Ватиканскому собору. На заседании Святейшего Синода 10 октября 1962 года было постановлено принять приглашение римского Секретариата по вопросам единства христиан и направить наблюдателей от Московского патриархата на П Ватиканский собор.
      Декрет II Ватиканского собора об экуменизме Unitatis redintegratio внес принципиальное изменение в католическое понимание единства, обозначил отход от традиционной установки на “обращение” и высказался за партнерский диалог. В результате это привело к изменению отношения Католической Церкви к экуменическому движению вообще. В документе прозвучало несколько новых идей, которые необходимо отметить. Католическая Церковь признала экуменическое движение действием благодати Святого Духа (UR 1). Забота о восстановлении этого единства возлагается на всю Церковь - как на верующих, так и на пастырей (UR5). П Ватиканский собор признал, что Христос действует также за пределами видимых границ Католической Церкви. По сравнению с бытовавшими прежде воззрениями на природу Церкви, такая позиция, несомненно, означала, значительный прогресс в развитии экклезиологического сознания Католической Церкви. В декрете об экуменизме отцы собора выразили свое уважение ко всем христианским ценностям, присутствующим в других Церквах и церковных общинах (UR4; 14-17; 21), отмечая, что многие составные части и блага, созидающие и оживотворяющие Церковь, могут существовать за пределами зримой ограды Католической Церкви (UR 3). Отцы собора отметили, что вина за историческое разделение никогда не бывает односторонней - ответственность разделена на всех. Отсюда последовала просьба о прощении и призыв к внутреннему обращению.
      Особое значение придал II Ватиканский собор отдельным Католическим Церквам Востока. В декрете о восточных Католических Церквах Orientalium Ecclesiarum подчеркивается высокое достоинство установлений, литургических обрядов, церковных традиций и уклада христианской жизни восточных Церквей. Собор настоятельно требует соблюдения этих установлений и обрядов, призывая восточных христиан глубже познавать и осваивать их (OR 2). Если же в силу каких-либо причин они отошли от этого, собор постановляет вернуться к отеческим традициям (OR 6). Всех, приходящих к общению с Католической Церковью из любой некатолической Церкви или общины, собор увещевает сохранять и соблюдать свой обряд (OR 4). Всем монашествующим, трудящимся в восточных странах и среди восточных верующих “ради большей действенности их апостольства настоятельно рекомендуется учреждать, насколько это возможно, обители или даже провинции восточного обряда” (OR 6). Неправомерно было бы усматривать в этих рекомендациях попытку прозелитизма. Во всяком случае анализ иных документов собора (в частности, декрета “Об экуменизме”) и учительства Церкви указывает на то, что с 60-х годов XX столетия Католическая Церковь отходит от прозелитизма как метода обретения церковного единства. Наоборот, упоминая декрет Unitatis redintegratio, отцы собора в декрете о восточных Католических Церквах пишут о высоком долге поощрения единства всех христиан, возложенного на эти Церкви, который они могут выполнить прежде всего молитвой, примером жизни, верностью древним восточным традициям, все более полным познанием друг друга, сотрудничеством и взаимным братским уважением (OR 24). Декретом Orientalium Ecclesiarum собор постановил восстановить древние права и привилегии патриархов восточных Церквей (OR 7-11). Учитывая требования пастырской практики и принимая во внимание отдельные личные обстоятельства, собор определил принципы допущения восточных христиан, разделенных с Католической Церковью, к таинствам покаяния, Евхаристии и елеосвящения больных, а также случаи, когда католики могут просить о преподании тех же таинств у церковнослужителей-некатоликов (OR 26-29).
      Особой страницей в православно-католических отношениях стал отмена взаимных отлучений 1054 года папскими легатами и Константинопольским патриархом Михаилом Керуларием. Это событие произошло 7 декабря 1965 года благодаря инициативе Константинопольского патриарха Афинагора I и Римского епископа Павла VI. Совместная Декларация папы Павла VI и патриарха Афинагора I о решении изгладить из памяти и из среды Церкви анафемы 1054 года была зачитана секретарем Священного Синода в патриаршем кафедральном соборе в Фанаре в присутствии патриарха и членов Синода. В то же самое время Иоанн Виллебрандс прочитал по-французски совместную Декларацию, принятую на последней сессии заседания II Ватиканского собора. После него кардинал Августин Беа, председатель Секретариата по делам единства христиан, зачитал на латинском языке послание Павла VI Ambulante in dilectione, провозглашающее изъятие из памяти и церковной среды анафемы 1054 года. Аналогичное содержание имел и синодальный томос, зачитанный по-гречески в конце литургии самим патриархом. Документы эти имели, по сути, эпохальное значение, означавшее, в частности, фактическое подтверждение существующего принципиального единства в вере и восстановление прерванного некогда общения. Эти шаги первоиерархов послужили началом диалога между Фанаром и Римом. Этот диалог, получивший наименование “диалога любви” и насчитывающий богатую документацию, представлен в нашем сборнике несколькими наиболее характерными документами.
      В 1975 г., в десятилетнюю годовщину взаимного “изглаживания” анафем из памяти Церкви, Вселенский патриарх Димитрий I и папа Павел VI решили начать межцерковный богословский диалог. В 1979 г. было торжественно объявлено о начале диалога на мировом уровне. В 1980-1982 гг. Международной смешанной богословской комиссией диалога между Православной и Католической Церквами был разработан документ Тайна Церкви и Евхаристии в свете Тайны Святой Троицы (Мюнхен, 1982). Фундаментальной богословской категорией, приближающей таинство единства Церкви, авторы этого документа признали понятие общины-общения (communion, соответствующее греческому koinonia), понимаемому в зависимости от контекста как единство, соединение или общение. Церковное общение находит свой источник и образ в общении Лиц Святой Троицы. Общение в Церкви является даром. Дар этот приходит свыше как бесценный дар Духа Святого, собирающего воедино Тело Христово, то есть Церковь. Это общение, единство, “причастие Святого Духа” охватывает и пронизывает всю жизнь Церкви: в пространстве (как общение локальных общин с поместными Церквами и поместных Церквей с Церковью Вселенской) и во времени (как преемственность в вере с предыдущими поколениями христиан). Это общение должно охватывать также единство в вере, надежде, любви, общении в вере и таинствах, благовестии, служении и свидетельстве.
      Закрывая первый этап диалога, Международная смешанная комиссия тут же открыла второй этап, так как уже в Мюнхене была предложена следующая тема: Вера, таинства и единство Церкви. В 1987 г. в Бари был принят документ под тем же названием. В этом документе означены были критерии, позволяющие отличить закономерный процесс развития богословских, литургических и дисциплинарных практик от возможно неправильного развития. В свете достигнутого в Бари богословского соглашения все три таинства христианского посвящения взаимосвязаны и взаимно пронизывают друг друга, давая начало и рост христианской жизни. Участники диалога призвали к следованию нормативной древнехристианской модели совершения таинств инициации (в последовательности: крещение, миропомазание, Евхаристия).
      В Бари была предложена следующая тема: Таинство священства в структуре таинств Церкви. Затем состоялись встречи в Новом Валааме (1988), во Фрайзинге (1990), Арриче (1991) и в Баламане (1993). На первый план вышла проблема униатства, дававшая о себе знать еще с самого начала православно-католического диалога. Кризис диалога на пленарных сессиях в Бари (1986 и 1987) способствовал обострению этой проблемы. Во время пленарной сессии в Новом Валааме (1988) была создана специальная подкомиссия для изучения вопроса о прозелитизме и униатстве. Очередной кризис во время встречи во Фрайзинге (1990) четко обнажил необходимость углубления экклезиологии Церквей-сестер и извлечения из нее конкретных выводов. Важным шагом на пути примирения Церквей-сестер стал документ Международной смешанной богословской комиссии, принятый в Баламане в 1993 году. В нем ясно говорилось, что частичные унии не смогли вернуть единства между Восточной и Западной Церквами, а только лишь заостряли существующие между этими Церквами противоречия (10). Униатство, как форма “миссионерского апостолата” (то есть возвращения в лоно Католической Церкви), была отвергнута авторами документа (12). Тем самым, однако, не было перечеркнуто право восточных Католических Церквей на существование. Более того, была отмечена необходимость того, чтобы “эти Церкви, как на местном, так и на вселенском уровне включились в диалог любви в духе взаимного уважения и вновь обретенного взаимного доверия” (16).
      Одним из наиболее важных и существенных элементов желанного церковного единства является общение в таинствах (и прежде всего евхаристическое общение). Несмотря на существующие различия в некоторых вероучительных вопросах, а также в воззрениях на структуру Церкви, Православная и Католическая Церкви всегда имели одинаковое учение о Святых Таинствах. Именно поэтому Священный Синод Русской Православной Церкви 16 декабря 1969 года принял определение о допущении к Святым Таинствам Православной Церкви старообрядцев и католиков. 17 марта 1970 года было дано разъяснение председателя Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата митрополита Никодима к данному определению, где оговорены были случаи, предполагающие такое общение в таинствах.
      Славянский облик христианства имеет свои неповторимые черты. Этой оригинальной христианской харизмой славяне обязаны святым апостолам и учителям славян - Кириллу и Мефодию. Солунские братья вошли в историю Европы прежде всего как провозвестники культурно-общественного возрождения славянских народов и создатели поместной Церкви. Но не менее важное значение имеют их богословско-пастырские идеи, вдохновлявшие их благовестническую деятельность.
      31 декабря 1980 года папа Иоанн Павел II в апостольском послании Egregiae virtutis провозгласил святых солунских братьев Кирилла и Мефодия сопокровителями Европы наряду со святым Бенедиктом Нурсийским. Тем самым папа напомнил о духовном единстве всей Европы, единстве, основанном на Евангелии. Важно, что папа писал об этом еще тогда, когда Европа была разделена берлинской стеной. В энциклике Slavorum Apostoli (2 июня 1985 г.) Иоанн Павел II назвал святых Кирилла и Мефодия “подлинными предшественниками экуменизма” (SA 14) и признал неувядающую актуальность их дела, которое “может только обогащать и культуру Европы и ее христианскую традицию, и стать, таким образом, надежной основой ее вожделенного духовного обновления” (SA25). Ценность этой традиции не ограничивается историей. Это живая традиция, хотя, возможно, в самих славянских странах она сегодня мало известна. Святые Кирилл и Мефодий были мостом между Востоком и Западом. И по сей день они являются примером христианского универсализма, разрушающего границы, усмиряющего ненависть, а людей различных рас и культур объединяющего в любви Христа, Спасителя всех людей.
      В жизни всех христиан России - и в первую очередь православных - особое значение имело празднование 1000-летия Крещения Руси. Этому событию папа Иоанн Павел II посвятил Апостольское послание Euntes in mundum (25 января 1988 г.). В этом документе папа, воздавая благодарение Духу “за это великое распространение христианского достояния” и за послушание, оказанное народами Богу Живому, сосредотачивается на спасительной тайне самого крещения (ЕМ 1-2). Он отмечает как особый дар тот факт, что “полнота времени для крещения народа Руси наступила [...] тогда, когда Церковь еще пребывала неразделенной” (ЕМ 4). Это событие имело колоссальное значение как для развития восточной части Европы и Вселенской Церкви, так и для будущего самобытной византийско-славянской культуры. Достаточно много места в послании посвящено анализу духовности восточных славян, которой в документе дана высокая оценка. Иоанн Павел II вновь подчеркнул момент, к которому часто возвращался и возвращается в своих посланиях и выступлениях: “У Европы христианская сущность; ее корни пронизаны христианским духом”. Западная и восточная традиции Вселенской Церкви “дополняют друг друга, как два "легких" единого организма” (ЕМ 12). Наследие святых солунских братьев он называет “пробным камнем христианской совести, настоятельным призывом к подлинному единству” (ЕМ 13).
      Понимание Церкви как общения-койнонии было поставлено на повестку дня Международной смешанной богословской комиссией диалога между Православной и Католической Церквами уже в 1982 году в Мюнхене. Десять лет спустя эта тема нашла свое продолжение в письме Конгрегации вероучения о некоторых аспектах представления о Церкви как об общении Communionis notio. Несомненным новшеством этого документа является попытка определить связь между понятием общение и такими понятиями как Народ Божий, Тело Христово, а также взаимоотношение между понятием Церкви как общения и понятием Церкви как таинства. В документе рассмотрено общение местных Церквей в единой Вселенской Церкви. Авторы документа отмечают, что хотя и остаются в силе правовые нормы, касающиеся канонической и конфессиональной принадлежности верующих, тем не менее все, кто принадлежит к той или иной местной Церкви, одновременно принадлежат всем Церквам, поскольку в силу общения принадлежность Церкви никогда не бывает локальной, но по самой своей природе она всегда соборна (10). Из единства и нераздельности Евхаристического Тела Господня проистекает единство и нераздельность Церкви. Отмечая значение евхаристической экклезиологии, авторы письма указывают, тем не менее, на свойственное ей одностороннее освещение принципа местных Церквей. Служение Петра они рассматривают как основу единства епископата и Вселенской Церкви, глубоко соответствующее евхаристической природе Церкви (11), В документе вновь повторен старый католический принцип служения первенствующего Римского епископа, которое предполагает высшую, полную, всеобщую и непосредственную класть над всеми пастырями и верующими (13). Этот принцип до сих пор остается одним из наиболее серьезных препятствий на пути православно-католического примирения. В заключительной части письма отмечается, что разделение христиан является “раной” каждой конфессиональной общины, которую она носит на своем теле (17). Для того чтобы раны эти зажили, необходимо стать на путь молитвы, покаяния, изучения друг друга, диалога и сотрудничества (18).
      Особое место в парадигме отношений между христианским Востоком и христианским Западом имеет Апостольское послание папы Иоанна Павла II Orientale Lumen (Свет Востока), обнародованное 2 мая 1995 года. В этом послании, адресованном всей Церкви, папа призывает епископов, духовенство и всех верующих обратиться к духовным ценностям христианского Востока. В послании содержится призыв к католикам изучать и познавать восточное христианство, причем познание это не может ограничиться лишь поверхностным знакомством с христианским Востоком, но должно стать “опытом веры”. Иоанн Павел П с тревогой отмечает такой парадокс: братья-христиане, еще недавно одинаково гонимые, сегодня, когда перед христианами открываются новые возможности для благовестия, с опаской глядят друг на друга. В этой атмосфере настороженности и недоверия особое значение имеет совместный опыт мученичества христиан. Несмотря на разделения, существующие между христианами, именно мученики подтверждают, что все христиане, пусть не полно, но реально принадлежат единой Церкви и пребывают в общении святых (OL 19). Хотя в некоторых православных кругах послание Orientate Lumen было встречено неодобрительно (в частности за то, что в нем подчеркивается унионистская модель усвоения опыта веры христианского Востока) этот документ является важной вехой на пути развития православно-католических отношений, в частности для христиан Центральной и Восточной Европы.
      Следующий документ, помещенный на страницах нашей хрестоматии, без преувеличения можно назвать эпохальным. Это Окружное послание папы Иоанна Павла П Ut unum sint (Да будут все едино). Значение этого документа не только в том, что он явился по сути первой экуменической энцикликой, а сам экуменизм папа называл одним из своих пастырских приоритетов (UU 99). Его значение состоит прежде всего в том, что документ этот содержит некоторые, достаточно смелые идеи. Уже на первых страницах своего послания папа вновь подтверждает учение собора о экклезиологическом и сотериологическом статусе некатолических христианских общин, когда пишет, что “за пределами католической общины нет церковной пустоты” (UU 18). Экуменизм, по мнению папы, это не “приложение” к традиционной деятельности Церкви (UU 20), а императив христианской совести. В энциклике много места посвящено вопросам диалога с другими христианами, в том числе и православными.
      Но наиболее интересными являются мысли Иоанна Павла II о значении епископа Рима в служении единству. Осознавая, что служение Римского епископа “составляет существенную трудность для большинства христиан, в памяти которых запечатлены некоторые болезненные воспоминания”, папа от лица Церкви и лица Римского епископа “умоляет простить за то, в чем католики оказались виноваты перед другими христианами” (UU 88). Папа призвал также христиан различных вероисповеданий совместно с ним искать “те формы, в которых это служение (служение епископа Рима) смогло бы осуществлять дело любви, признанное одними и другими” (UU 95). Иоанн Павел II пригласил “ответственных церковных лиц и богословов” - в том числе некатолических - открыть совместно с ним “братский терпеливый диалог на эту тему”, в котором было бы возможно “выслушать друг друга, не вдаваясь в бесплодные споры, имея в мыслях лишь волю Христа о Его Церкви” и проникаясь Его призывом к единству (UU 96). Вопрос о папском первенстве предложен Ватиканом для обсуждения Международной смешанной богословской комиссии диалога между Православной и Католической Церквами. Остается надеяться, что вопрос примата Римского епископа все же дождется своего рассмотрения в рамках работы этой комиссии.
      В истории непростых взаимоотношений Православной и Католической Церквей на территории России важное место занимает также опубликованный на страницах этого учебного пособия документ ватиканской комиссии Pro Russia, озаглавленный «Общие принципы и практические нормы координации евангелизаторской деятельности и экуменические обязательства Католической Церкви в России и в других странах СНГ». Авторы документа, подчеркивая миссионерский характер Церкви, отмечали, что деятельность Католической Церкви на территории СНГ, “столь глубоко отмеченной присутствием и влиянием православной и армянской традиций, должна проводиться согласно методам, существенно отличающимся от тех, которые указаны в "миссии ad gentes"” (I, 7). Документ осудил любую форму прозелитизма, который понимает как “давление на совесть, под каким бы видом оно не совершалось” (I, 3). Документ также призывал католических епископов и апостольских администраторов к тому, чтобы информировать правящих лиц Православной Церкви о всех важных пастырских начинаниях. Святой престол выражал при этом надежду, что “православные епископы, разделяющие те же заботы о евангелизации своих пасомых, будут рады способствовать окормлению католических общин”. В документе даны также практические указания относительно экуменической подготовки католического духовенства, а также принципы решения конфликтов относительно пользования одним и тем же церковным зданием.
      К числу спорных вопросов, разделяющих Восток и Запад, относится вопрос об исхождении Святого Духа. «Разъяснение греческой и латинской традиций об исхождении Святого Духа», данное Папским советом по содействию христианскому единству, призвано показать соответствие традиционного учения о filioque, стоящего за литургическим латинским переводом Символа веры, учению II Вселенского собора об Отце, как единственном начале Сына и Святого Духа.
      В 90-е годы состоялось несколько встреч предстоятелей поместных Православных Церквей, на которых были обсуждены злободневные проблемы православного мира. В частности, рассматривалась проблема “униатства”, до сих пор остающаяся “кровоточащей раной на теле Православия”. Участники встреч указывали на то, что диалог с католичеством “свелся к обсуждению вопроса униатства, и вряд ли до решения этого вопроса удастся расширить его рамки” (Фанар, 4). Однако, на различных уровнях диалог православного и католического мира продолжается. Хотя наступил определенный кризис в работе Международной смешанной православно-католической богословской комиссии, хочется верить, что этот конфликт будет преодолен. Быть может, стоит прислушаться к словам известного современного православного богослова Николая Лосского, который считает, что “как бы не выглядел вопрос с историческим спором (относительно унии), не следует делать из него предварительного условия ведения диалога. Богословский диалог не может зависеть от решения вопроса униатства. Необходимо действовать иначе! Когда найдены будут богословские пути к единству, тогда сами по себе отпадут небогословские препятствия, к которым, в частности, принадлежит и униатство”.

Составил Александр Доброер

Размещено 29.12.2008
ссылка на источник